Межсезонье - Страница 34

– Плевать, – отмахнулся Костя. – Где?

– Оно тебе надо? – уставился на него Филлип.

– Нет. – Костя выкинул выкуренную до патрона папиросу в лестничный колодец. – Но если я их не найду – мне конец.

– А если найдешь?

– Тогда конец им.

– Одноподъездная пятиэтажка на перекрестке Красного и Кривой. – Гороховский забычковал папиросу. – Квартира на первом этаже. Номер не помню, окна во двор выходят.

– Спасибо. – Костя заковылял вниз по ступенькам, но почти сразу обернулся: – Папиросами не угостишь?

– Держи, – кинул ему пачку Филипп.

Саня и Юра были дома. Саня и Юра делили добычу. Саня и Юра собирали вещи и явно готовились сменить берлогу.

Заглянувший через щель в шторах в окно однокомнатной квартиры пиромант осторожно слез на землю и закурил папиросу. Решимости у Кости за время прогулки по ночному Форту изрядно поубавилось.

У него болел бок. Раскалывалась голова. Жутко горела щека, и занемели пальцы, а бушевавший в крови огонь грозил в скором времени вырваться на свободу и оставить от Напалма лишь пригоршню пепла.

Дьявол!

Но причиной заминки было вовсе не плохое самочувствие. Просто Костя никак не мог решиться сделать последний шаг. Переступить через себя и убить человека. Нет, в горячке драки он, не сомневаясь ни мгновения, пырнул бы ножом или приложил арматуриной. Но вот так – обдуманно и осознанно сжечь двух человек? Пусть и конченых гадов, пытавшихся его застрелить…

Что ж – месть это святое!..

Костя почти решился. Он уже выкинул папиросу и вдруг понял, что не до конца откровенен с самим собой. Дурацкая привычка заниматься самокопанием – иногда она здорово мешает вовремя принять нужное решение.

А осознал Костя простую вещь: как бы он ни хотел объяснить все местью – это не так. Нет, он убьет этих подонков исключительно ради спасения собственной шкуры и никак иначе. Или они – или он. Закон джунглей. И никакого благородства, никакой мести. Голый прагматизм.

Костя облизнул пересохшие губы и решил, что быть до конца честным с самим собой вовсе не такая уж плохая штука. А потом со спокойной совестью развернулся к дому и приложил ладони к кирпичной стене. Закрыл глаза, до дна вычерпнул бушевавшую энергию огня и толкнул ее в комнату к убийцам.

Рявкнуло пламя, над головой разлетелись осколки выбитого взрывом окна, вздрогнули стены дома. И – тишина. Вмиг заполонивший комнату огонь умер, повинуясь воле вызвавшего его пироманта.

Прислонившийся к стене Напалм медленно осел в снег и достал из пачки сломанную папиросу. Закурил, чувствуя, как где-то внутри зарождается новая волна огня, стянул ушанку и зашвырнул ее под балкон. Холодно ему не было. Да уже и не будет. Никогда.

В ушах пироманта гудело неуклонно накатывающее пламя магического отката, и он вдруг осознал, что и в самом деле за все в этой жизни приходится платить. При жизни ли, после смерти – за все.

И адское пламя вот уже здесь, рядом. Лижет ладони, заставляет кипеть в жилах кровь. Оно пришло за ним. И оно его получит.

Прощай, Костя. Ты был неплохим малым. Жаль, связался не с теми людьми.

Ничего, Напалм такой ошибки больше не допустит.

Никогда.

Истории Норлига, Империи и Северных земель

Убить дракона

Старик, сидевший на вросшем в землю валуне, раздраженно выбил о камень потухшую из-за моросившего дождя трубку и спрятал ее в холщовый мешочек. Серая ткань его плаща давно промокла, а стекавшие по длинным седым волосам капли неприятно щекотали морщинистую шею. Однако он не собирался искать укрытия и терпел сырость, начавшую потихоньку вытягивать из тела тепло – те, в ожидании кого старый провидец провел этот ненастный день на продуваемом всеми ветрами холме, могли появиться с минуты на минуту.

Старик сунул мешочек с трубкой в дорожную суму, спрятал озябшие кисти в длинные рукава плаща и тяжело вздохнул. Сумрачно было у него на душе, сумрачно. Будто и там все затянули серые осенние облака, что медленно ползли по небу, едва-едва не цепляясь за макушки высоких сосен. Слишком уж многое зависело от разношерстной компании, отправившейся в поход к Драконьему холму. И слишком многое могло спутать тщательно выверенные планы, разметав их, как ветер развеивает оставшийся на пожарище пепел.

Не было ли ошибкой во всеуслышание объявить пророчество, мимолетной искрой мелькнувшее в голове? Так ли все сложится, как ему привиделось? И не сможет ли жест отчаяния, призванный направить судьбы мира в нужное русло, вызвать лавину, которая погребет под собой последние ростки надежды?

Печально усмехнувшись, старик только покачал головой. Что толку гадать? Наверняка могли знать только боги. Но его боги давно мертвы…

Эльф, человек, гном и орк появились уже ближе к вечеру. Усталые и промокшие, они с трудом протащили через густые заросли орешника тяжеленный короб и, не останавливаясь на отдых, начали восхождение к вершине холма. Ноги скользили на раскисшем от дождя склоне, и несколько раз только гном, хватавший орка под локоть, удерживал того, да и всех остальных от падения.

Старик сложил на груди руки и вновь тяжело вздохнул: добрались. И пусть верст от ближайшего тракта требовалось пройти не так уж и много, вряд ли хоть кто-то поставил бы даже медяк на то, что представители издревле враждовавших меж собой рас смогут преодолеть это расстояние, не вцепившись друг другу в глотки. Да, хрупкое перемирие продолжалось третий год, и люди, оттеснившие орков в Закатные топи, остановили свое продвижение к морю, а зеленокожие, в свою очередь, не пытались выдавить эльфов из горловины между Зимними горами и Восточным кряжем. Но ненависть никуда не делась – слишком долго она копилась, чтобы ее можно было сбрасывать со счетов. Вот продлись это шаткое равновесие еще хоть полвека, и тогда, быть может, привычка к мирной жизни пересилит вековую вражду. А пока… Пока хватит одной искры, чтобы вновь вспыхнула война.