Межсезонье - Страница 37

Старый провидец потер на мгновение проявившееся на его морщинистой щеке татуированное изображение крылатого змея, кусавшего собственный хвост, и принялся спускаться с холма, даже не оглянувшись на скалу, отдаленно напоминавшую формой голову дракона. И спускался он не просто навстречу багровым лучам закатного солнца, пробивавшимся через обложившие небо облака. Нет, провидец шел навстречу будущему, в котором вновь появилось место и ему, и его богам. Навстречу большой войне.

Люди и нелюди

Самое жуткое время суток для человека – ночь. Особенно если тяжелые тучи затягивают небо и темень сгущается так, что не видно и кончика собственного носа. Ночь пугает человека и лишает его уверенности в себе. Слишком уж много непонятного и необъяснимого выползает из нор и щелей после захода солнца.

Но и когда над головой сияет серебром подпиленная небесным шулером монета луны – по большому счету ничуть не лучше. Лунный свет обманчив и под его завораживающим воздействием люди зачастую видят совсем не то, что предстало бы их взору при свете солнца.

Обычный человек не любит ночь и боится ее. И даже лихой тать, ночной мрак для которого давно стал привычным спутником и надежным подельником, лишний раз не высунет нос на улицу, когда по траве и деревьям разливается призрачное сияние луны. Особенно если шулер еще не успел как следует сточить гурт прибитого к небосводу серебряка. Полнолуние – не лучшее время для прогулок. Лунный свет ласкает выбравшихся из схронов тварей, дурманит им разум и навевает темные сны.

Демоны любят ночь. Демоны без ума от луны.

А некоторые люди обожают охотиться на демонов.

И им наплевать на ночную темень. Особенно если они сами сродни теням.

Спрыгнув на землю, я успокаивающе похлопал по шее испуганно всхрапывающую конягу и отцепил притороченный к седлу арбалет. От раздававшихся поблизости ночных шорохов тряслись поджилки, но признаваться в собственных страхах было никак нельзя. Хоть до росшего на краю Ведьминой плеши терновника рукой подать, но если Бенедикт заметит мою неуверенность, то наверняка оставит сторожить лошадей. А когда еще выпадет такой случай? Да и затевалось сегодня что-то очень и очень необычное.

– Кейн, держи. – Бернард передал мне странный амулет на шнурке, сплетенном из болотной травы и кожаных лоскутов.

– Ты уверен, что это сработает? – против воли поежился я.

– Если боишься, можешь здесь подождать, – усмехнулся мой старший брат.

– Ничего я не боюсь! – соврал я, хоть и был не в восторге от ночной вылазки в Ведьмину плешь. Одно дело днем. Днем не впервой. А ночью… Ночью и в самом деле – страшно. – Но с чего ты взял, что амулет подействует на демонов?

– Мне его дал господин Улыбчивый. – Бернард поправил висевший на шее кругляш, вырезанный из потемневшего от сырости дерева. – Так ты остаешься?

– Тень тебя забери, нет! – выругался я и взвел арбалет. Господин Улыбчивый был одним из самых странных тайнознатцев, обитавших в Тир-Ле-Конте, но сомневаться в его способностях было глупо. Раз сказал, что демоны нас не учуют, значит, так и будет. – Пошли!

– Не торопись, малыш, – покачал головой брат и, присев на корточки, принялся вспарывать дерн вытащенным из ножен кинжалом. – Ты же не хочешь, чтобы злые голодные демоны полакомились нашими лошадками?

– Продолжай в том же духе и получишь в нос, – предупредил я. – И больше не называй меня малышом. Понял?

– Вот сейчас закончу и дам тебе в ухо, – тяжело перевел дух Бернард и одним резким рывком завершил защитный круг вокруг дерева, у которого мы стреножили лошадей. – Пошли, малыш. Или кишка тонка?

– У самого у тебя кишка тонка! – огрызнулся я, напряженно рассматривая посеребренные лунным сиянием кусты терновника. Там, за невысокими деревьями ночное небо подсвечивал багрянец преисподней. Будто пожарище беснуется. Днем такого не разглядеть…

– По сторонам смотри, – предупредил меня, одергивая короткую куртку, брат. За это лето он изрядно вымахал, и куртка оказалась узковата в плечах. Ну и лось! Чуть ли не на локоть меня выше.

– Не маленький, – фыркнул я и поежился, когда скопившаяся на высокой траве роса промочила штанины. – Мне зимой одиннадцать будет!

– Тише ты, – насторожился Бенедикт, заслышав долетевшее со стороны Ведьминой плеши гуканье. – Слышишь?

– Филин, – предположил я. Да уж, неуютно здесь. И страшно, если начистоту. В ночном лесу все совсем по-другому. Постоянно сверчки стрекочут, что-то шуршит, деревья под порывами ветра поскрипывают. А тут – тишина, будто вымерло все. Проклятое место.

– Сам ты филин! – тихонько заржал мой братец. – Еще б «соловей» ляпнул…

Я хотел было сказать какую-нибудь гадость, но вовремя одумался и промолчал. Не то сейчас время. И не то место. К тому же Бенедикт на четыре года старше, запросто может бока намять. Лучше потом как-нибудь ему в сапог или под одеяло жабу запущу.

Где-то за горизонтом сверкнула зарница, и мы поспешили углубиться в терновник, густо разросшийся на границе Ведьминой плеши. Хорошо хоть луна полная, а то бы ободрались все. Надо было старой дорогой идти, так нет же – сошла на Бенедикта блажь. Тень! И что он такого задумал?

– Бенедикт, – тихонько позвал я бесшумно скользившего в паре шагов впереди брата. – Ты уверен, что демоны нас не учуют?

– Сколько раз одно и то же повторять можно? – окрысился он, настороженно озираясь по сторонам. – Сказано тебе: пока луна светит, демонам не до нас! Надо только до рассвета вернуться…

– Если не вернемся, лесник точно отцу нажалуется, – кивнул я. А это вовсе ни к чему, и так нечасто к деду в гости приезжаю. Отец в следующий раз с собой может и не взять. – Влетит…